Алексиевич: «Мы победили этого дракона, оглянулись — и оказалось, что вокруг полно крыс»

— Несмотря на XXI век, мы все-таки еще живем в каком-то новом средневековье, — отметила Светлана Алексиевич на встрече с читателями в Варшаве, которую транслировало Еврорадио. — 30 лет назад мы все были наивными.

Мы думали, что умер коммунизм, что умерла эта «красная идея» и «красный человек», который был поглощен ею.

Мы не понимали, что если человек социализма десятки лет сидел в лагере, он не может выйти за ворота лагеря и тут же стать свободным.

Эти мифы сидят в глубине его сознания. И это подсознание сильнее, чем наши слова. И поэтому коммунизм еще не мертв, и эти «красные человечки» идут гибнуть в Украине.

Когда я была в Афганистане во время написания книги о той войне, тогда ни одна из матерей, ни один из парней, с которыми я там разговаривала, не поддерживали войну. Они ненавидели коммунизм.

А сейчас русские люди гибнут, чтобы купить холодильник, заплатить за квартиру.

Они так и говорят: мы сели на семейном совете — дочка, жена и я — обсудили и решили, что у нас много долгов. Надо заплатить ипотеку, купить машину, поэтому мне надо идти на войну — и я пошел на войну.

Или слова другого человека: «Ненавижу хохлов». Спрашиваю: за что? Ненавижу — и все.

И я не знаю, как пробиться к этому «посткрасному человеку».

Писательница озабочена тем, что идеи «красного человека» все больше распространяются по всему миру.  

— Я думаю, что люди в России обижены на то, что этот большой русский пирог разделили без них. Допустим, их дедушки, бабушки, отцы работали на какой-то фабрике, а эту фабрику отдали другим людям за копейки, и у тех сейчас миллиарды.

А эти не могут учить своих детей. Один мне говорил, что не может сыграть хорошую свадьбу дочери.

Думаю, что-то похожее происходит и в Америке. Какой-то части людей показалось, что с ней не считаются, что она не угодна. И вот нашелся Трамп, который говорит от имени этих людей.

Думаю, это же происходит и в других странах, например, в Венгрии, где я была недавно, в Словакии. Там я видела тех же обиженных людей.

Мне как писателю казалось, что я вижу везде какой-то бунт обиженных.

В Германии, где я живу, вижу, что «Альтернатива для Германии» (политическая партия ультраправой популистской идеологии — С.) собирает именно таких людей. Они набирают все время больше и больше голосов. Но, главное, мы оказались бессильны перед этим.

Есть метафора одного российского писателя о том, что мы долгое время боролись с драконом, с коммунизмом. Мы себе очень нравились в этой борьбе, она была страшная, но красивая.

И вот мы победили этого дракона, оглянулись — и оказалось, что вокруг полно крыс, а мы не знаем как бороться с крысами.

Ни наша литература, ни все наше искусство не знают, как бороться с крысами. Эти монстры сидят в каждом человеке. Они поднялись как что-то животное, какие-то инстинкты. Это то, о чем мы мало знаем.

Мы слишком упростили понятие «коммунизм».

Опасность есть в самой природе человека. Она и так нелегко поддается совершенству. А если к ней еще добавить идею, например, социалистическую, которая развращает человека, то с этим человеком очень трудно расстаться.

Потому что приходят новые поколения, но их воспитывают те же бабушки, те же учителя. И опять получается то, что мы видим в России: опять война, опять бедные и богатые — все возвращается на круги своя.

Недавно мне показалось, что все, я даже в одной книге сделала такой подзаголовок — «Конец красного человека». Но оказалось, это вовсе не конец.

И я пишу новую книгу о том, что с этим человеком сейчас. Почему он живет так долго, что его держит, на какой почве происходит его клонирование, и почему это не только русская проблема или социалистическая.

Когда-то европейцы говорили мне о моих книгах: ну это там у вас, у нас обратные процессы невозможны.

Я бы сказала, что наша проблема сегодня — это культура насилия и культура несправедливости. Откуда берется насилие? С человека. Мы себе представляем, что оно только делегировано Путину или Лукашенко.

В первые годы тот же Путин пытался вступить в НАТО и хотел, чтобы европейская элита приняла его в свой круг. Он не хотел понимать, что он чужой по своему пониманию, по тому миру, который несет в себе. И знание языка тут ни при чем.

И тогда он заговорил о суверенной демократии, о том, что есть какая-то русская демократия. То есть это насилие идет от людей.

Последнее время я много записываю участников беларуской революции. Они говорят: да, мы потерпели поражение, но мы не сдаемся.

И появилась новая философия — малых дел. Люди говорят, что это помогает им самосохраниться, сохранить себя, свою личность и все-таки сделать какой-то маленький шажок.

В этом сегодняшнем мире нельзя так просто соглашаться с тем, что демократия отступает. Нужно оказывать сопротивление. И вот эти люди, которых я встречала в разных странах, ищут эти формы сопротивления.

Но очень важно при этом сохранить себя. Не дать нашему темному времени себя растоптать, — подчеркнула писательница.