Мацкевич: «Сотрудница Володарки кричит: «Ты аккуратнее, это же Нобелевский лауреат». А там переспрашивают: «Чего лауреат?»

— Алесь Беляцкий, я вам скажу, это просто-напросто человек-кремень, — поделился Виктор Мацкевич на DW. — И даже не потому, что он когда-то отбывал наказание и имеет такой опыт в своей жизни.

Чувство справедливости — это, наверное, самое основное для него. «Вясна» помогала абсолютно всем — и административно задержанным, и уголовно задержанным, и осужденным. И за всем этим, конечно же, стоял Беляцкий.

Он понимал, что за ним придут, что его задержат, что его ждет такая же участь, как и всех остальных, кто на тот момент находился под стражей и уже был осужден. Он это прекрасно понимал.

Но он должен был находиться в эпицентре. У него такая натура, он не мог куда-нибудь уехать, в ту же Литву, и оттуда руководить. Он не мог никого бросить.

Он считал, если кому-то плохо, то почему ему должно быть очень хорошо? Люди, которые с ним работали, следователи, например, с большим уважением на него смотрели.

Даже расскажу такой момент: у нас очень мало следователей, которые свободно владеют беларуским языком. Тем не менее находили тех, которые хорошо разговаривают на беларуском языке, потому что Алесь в основном говорил на мове, и записывать нужно было на мове. То есть следователь должен был понимать и общаться с ним.

О Нобелевской премии Алесь Беляцкий узнал раньше, чем я ему сообщил. Помню такой момент на Володарке, когда я к нему пришел и ждал, пока его должны были привести.

Говорю сотруднице, которая определяла разводящего: «Вы, пожалуйста, поаккуратней с человеком, которого сейчас ко мне должны привести. Это же Нобелевский лауреат».

Она посмотрела на меня так удивленно. И вот сижу в кабинете и слышу, как его ведут, и она кричит: «Ты аккуратнее, это же Нобелевский лауреат». А там переспрашивают: «Чего лауреат?».

Но все равно, как бы мы ни просили предоставить нам помещение для встречи не за решеткой и не за оргстеклом, его сажали в духоту.

Я просил, чтобы хоть дверь не закрывали. Ничего подобного: они закрывали дверь, замыкали на ключ, духотища была страшная летом.  

Они издевались над Беляцким. Я возмущался, но им все равно, Нобелевский не Нобелевский. Об этих сотрудниках сказать что-то хорошее мне очень трудно.

Защитник также рассказал про Виктора Бабарико. Тот, по словам Мацкевича, отличался завидной силой духа и позитивом.

— Во время наших встреч он всегда был четким, всегда лаконично излагал свои мысли, всегда говорил последовательно, не было никаких лишних фраз, потому что у нас было мало времени.

Обычно я приезжал к нему вечером, потому что он работал на производстве и во время работы его не могли ко мне пригласить. Получалось так, что работа заканчивалась, они сразу шли на ужин, и вот после ужина до вечерней поверки его приводили.

Где-то с полседьмого-семи часов вечера до восьми его приводили в комнату для свиданий, и мы с ним общались час-полтора.

Были моменты, когда я оставался и ждал, и ему давали возможность после поверки до отбоя встретиться. Так было, когда нам нужно было много чего обсудить.

Ему было очень приятно, когда его посещали, потому что мы привозили много новостей от дочки, от Эдуарда, который находился в то время на Володарке.

Уже к концу моего срока пребывания в адвокатуре (меня лишили лицензии в декабре 2022 года), как раз в тот момент, когда я его посещал, его дочь в Австралии родила.

Виктор Дмитриевич был очень счастлив. Я приносил ему фотографии, показывал внучку. Он был просто безумно счастлив. Это держало его на позитиве.

Я приносил ему новости и от Эдика, потому что адвокаты того тоже посещали. Сила сына, его стойкость также вдохновляли его очень сильно.

И Эдуард всегда был на позитиве, всегда через адвокатов передавал хорошие новости, там, я йогой занимаюсь, я учу английский и других учу английскому языку, читаю много, спортом занимаюсь.

Все такое позитивное. Это для Виктора Дмитриевича было очень важно, как раз это и держало его в таком тонусе — новости от сына, новости от дочери, новости от каких-то знакомых, друзей, которые мы передавали.

Он никогда ни на что не жаловался, никогда не говорил, зачем я пошел туда, зачем я это сделал. Никогда такого не было, ни одной такой фразы.

Он всегда и сейчас, мне кажется, тоже думает, что скоро все закончится. И некоторые подвижки действительно есть. Поэтому нельзя ничего исключать, нужно только верить, что он и делает.

Он всегда верил в то, что все будет хорошо, всегда был на позитиве. Причем это такой как бы небезосновательный позитив, а когда человек чувствует, что все будет хорошо.